Пятница, 29 марта 2024 16 +  RSS  Письмо в редакцию
Пятница, 29 марта 2024 16 +  RSS  Письмо в редакцию
12:04, 22 декабря 2015

«Ремесло» для самых смелых


Одна из целей всероссийского фестиваля молодой режиссуры «Ремесло» — стимулировать молодых режиссеров на эксперименты, на пробу новых форм, стыковку жанров. Особенностью трёх режиссеров, речь о которых пойдет далее: Ильгиза Зайниева, Дениса Хусниярова и Галины Ждановой в том, что они умело воспользовавшись данным им природой талантом, находятся в постоянном движении.

9789789Ильгиз Зайниев — выпускник режиссерского курса Фарида Бикчантаева. Еще в студенческие годы он начал активно писать для театра и на сегодняшний день это один из самых востребованных татарских драматургов и режиссеров, многократный лауреат и призер конкурса «Новая татарская пьеса», в его арсенале несколько весьма интересных спектаклей. Однако, смелой можно назвать его попытку поставить на сцене Набережночелнинского Татарского государственного театра драмы пьесу Карло Гольдони «Слуга двух господ». И дело даже не в том, что перевод известной комедии осуществлялся, как минимум, дважды. С итальянского на русский и затем, на татарский язык. А в том, что режиссер поставил её в стиле комедии дель арте, комедии масок. Театр комедии дель арте — итальянский импровизационный уличный театр, известный еще и тем, что постепенно маски, принятые в нем, стали нарицательными, приобрели закрепленный за ними характер и манеры. Ильгиз Зайниев смог подчинить этому замыслу все, что мы видим на сцене. Задник, словно сшитый из кусков материи, развешанных под разными углами — атрибут бродячего театра, деревянные подмостки, носа гондол — стилизованная Венеция, даже корыта разных размеров, расставленные по окружности сцены, намекают на островное местоположение этого действа. Каждый персонаж наделен маской и костюмом, соответствующими его герою по законам жанра. Бригелла – умный слуга, здесь хозяин гостиницы, — одет в светло-бежевый камзол с нашивками и поварскую шапочку. Пантолоне – скупой венецианский ростовщик, как и положено, в красном, с огромным животом и в маске с загнутым носом. Соответствовали своим маскам Клориче – молодая влюблённая и ее служанка — веселая и находчивая простолюдинка Смеральдина. Труффальдино же, воплощение Арлекина, он никогда не унывает, очень любит поесть, умудряется, подпрыгнув, дать пинок сразу двум гостиничным слугам-попрошайкам, делает балетные па и головокружительные акробатические трюки.

Приметой комедии дель арте были и импровизационные шутки. Например, не умеющий читать Труффальдино, пытаясь понять, кому из двух его хозяев адресовано письмо, вскрывает его. Уличённый в этом, он, не задумываясь, ссылается на «почту России». В нужном месте вставляются шпильки об инфляции, долларе и евро, о повышении цен на гречку, школе милиции.

В обсуждении критики отметили, что намеренно заключив себя в рамки определенного жанра, увлёкшись театральностью, режиссер не смог уйти от некоторой монотонности. Действительно, порою действие провисает, теряет ритм, что можно списать на волнение актёров и чужую площадку, т.е. на особенности данного спектакля. С некоторыми поправками в темпе, спектакль имеет шанс стать любопытной экзотикой в татарском театре. Главное, что каждый актёр комедии  на своём месте, а тот, что играет Труффальдино (Разиль Фахертдинов), так просто восхитителен, и даже татарские песни и танцы, вплетенные в сюжет итальянского произведения, не топорщатся, вполне гладко ложатся в контекст.

234234«Набережные Челны на этом фестивале рулят!» — пошутил московский критик Александр Вислов.

Спектакль драматического театра из Челнов — «Кроличья нора» в постановке Дениса Хусниярова,  также поразил сценическим решением пьесы. Денис Хуснияров окончил режиссерский факультет Санкт-Петербургской академии театрального искусства, на его счету 14 спектаклей, поставленных на нескольких площадках Петербурга, а также Москвы, Омска и Таллина.Совсем недавно он возглавил коллектив прославленного театра Набережных Челнов «Мастеровые». В постановке «Кроличья нора» впечатляет уже сама декорация.  Продолговатые металлические пластины, словно из увеличенного стократ детского конструктора, (художник Е.Сорочайкина) собраны в три стены. На сцене стол, 6 стульев и холодильник. Пятёрка актёров, задействованных в спектакле, находится на сцене, это, кстати, один из «фирменных» приёмов Д.Хусниярова.  Словно в детской игре «морская фигура замри» они застывают в определенных позах и оживают только тогда, когда приходит их черед. Их как бы нет, но они внутри ситуации. В левом углу в клетчатой рубашке поверх белой футболки мать, у холодильника в хулиганский джинсах младшая сестра главной героини, у рампы её мрачный муж.

23213123 345345Психологическая драма «Кроличья нора» американского драматурга Девида Линдси-Эбер, написанная в 2011 году, рассказывает о семье, потерявшей ребёнка — четырёхлетнего малыша, который оказался под колёсами автомобиля, побежав за своим любимым псом. Впрочем,  это мы узнаём по ходу действия. А начинается оно с разговора сестёр Бекки и Иззи. Бекки (М.Кулясова) — сорокалетняя женщина с усталым лицом, долгое время сидит за столом неподвижно, ее плечи опущены, крупные руки лежат на коленях, как тяжёлые гири, тянущие её к земле. Она безучастно, словно по неприятной обязанности, задаёт вопросы своей шестнадцатилетней сестре. А между тем, Иззи (А.Комлева) рассказывает захватывающую историю о том, как подралась на дискотеке с подошедшей к ней с претензиями соперницей. Оживает Бекка только в тот момент, когда девушка, как бы между прочим, сообщает, что беременна. Смешанное чувство: радости за сестру, досады, что так не вовремя, и зависти демонстрирует актриса за короткое время. Но с приходом мужа, она вновь уходит в себя, словно улитка втягивает голову в свой домик. Сцена разговора с Хоуи (Е.Федоров), несмотря на сдержанность интонаций,- он говорит с ней, как с больной или умалишенной, чётко разделяя слова, — красноречиво показывает состояние обоих супругов: оба они смертельно ранены гибелью сына. Но векторы их скорби направлены в разные стороны. Она  — с маниакальной настойчивостью избавляется от всего, что напоминает о мальчике: игрушек, одежды, фотографий и рисунков Дени, от пса, ставшего невольным виновником трагедии. Он  — пестует свои воспоминания: скучает по собаке, любимой ребенком, часами просматривает кассету с последней записью сына, посещает клуб, где собираются родители, потерявшие своих детей. Кажется им никогда не сойтись, его попытка интимной близости вызывает у неё сначала слёзы, затем — истерику. Подчёркнутое спокойствие Хоуи взрывается бешенством, когда он понимает, что жена по ошибке стёрла запись, где их сын живой и счастливый играет на пляже.

56756456Не привносит гармонию и мать Иззи и Бекки Нэт, хотя с её появлением темпоритм спектакля решительно меняется. Нэт (О.Астафьева)взахлёб говорит об авиакатастрофах и политике, словно боится, что кто-то вставит слово в её умозаключения. И не случайно, — ссора между матерью и дочерью неизбежна, стоило только заговорить о мальчике. Беку выводит из себя, что мать ставит на одну доску гибель малыша и смерть её брата -30-летнего наркомана. «Но он ведь тоже был моим сыном!» — сникнув, слабо оправдывается мать, обращаясь к младшей. Кульминацией становится сцена, когда собравшиеся на 17-летие Иззи, все они, наконец, проговаривают свою вину. А её чувствует каждый. Хоуи за то, что не закрыл в тот день ворота, Бекка, что ушла в дом за телефоном, на минуту оставив сына без присмотра,  Иззи, что позвонила пожаловаться на мать, с которой поссорилась, Нэт, что поругалась с Иззи. Не находит успокоения и Джейсон (А.Ухов) — молодой человек, бывший за рулем автомобиля, сбившего мальчика. Его оправдали в суде, но он снова и снова приходит в дом Бекки и Хоуи, словно преступник на место преступления, и, ожидая прощения, бичует себя признанием, что в тот день совсем немного, но превысил скорость. Все эти люди одновременно, и объединены, и разобщены чувством вины, и отталкиваются друг от друга, как одинаково заряженные молекулы. Режиссер доводит действие до точки кипения, когда, на какое-то время зрителю приходит понимание – выхода у героев нет! Но Бекка, наконец, решается выслушать историю Джейсона, который делится с нею своей личной трагедией — он потерял отца, которого ему очень не хватает, и неожиданно, её примиряет с действительностью его рассказ о том, что где-то есть кроличьи норы, которые ведут в иные миры, где, скорее всего, живут такие же, как он и Бекка, люди и они счастливы, а самое главное, там не погиб маленький Дени.

В заключении, герои поворачивают металлические пластинки декорации, и те, словно пазл,  в считанные минуты складываются в огромную фотографию мальчика в лётном шлеме, шарфе и плавках на берегу моря. Малыш смеётся и ручками обнимает весь мир, включая своих измученных близких. Спектакль выстроен на ансамблевости как приёме: не отжили еще одну ситуацию, как на смену ей, словно волна, накатывается следующая, перекрывая шлейф предыдущей. Сцены идут не встык, а внахлёст друг друга, чем режиссер достигает динамики и избегает монотона, в который легко попасть, рассказывая подобную историю. «Здесь есть заявленные автором характеры и их не изменишь,- прокомментировал спектакль критик О.Лоевский, — но существование в зонах эмоциональной подавленности сделаны ярко, профессионально и органично».

24234377 Открытием этого фестиваля стал молодой актёр Нурбек Батулла, сыгравший на малой сцене театра Камала моноспектакль «My Nuriev». Нурбек в Казани знаком, пожалуй, каждому театралу. Выпускник казанского хореографического училища, это один из самых артистичных танцоров театра оперы и балета им.М.Джалиля. В настоящее время Нурбек заканчивает Театральную Академию в Санкт-Петербурге (мастерская Л.Грачевой). Спектакль вырос из творческой акции-рассказе о знаменитом человеке, которая стала традицией Академии. Удачный эскиз под руководством режиссера Г.Ждановой был доведен до спектакля. Актёрский, а за тем режиссерский курс, Галина Жданова прошла у одного из лучших педагогов театральной академии — В.М.Фильштинского, с 2012 года сама является педагогом по актёрскому мастерству, поставила несколько спектаклей в разных городах. Основной идеей постановки «My Nuriev» стала мысль о том, что дух великого танцора время от времени вселяется в тело Нурбека и властвует над ним. Но именно тело, хотя и гибкое, натренированное, ограниченно в своих возможностях, ему далеко до совершенства Нуриева. Олег Лоевский назвал спектакль «энергетически захватывающим зрелищем» с одной стороны, и «стремлением актёра высказаться всеми доступными способами, ведя правдивый диалог со зрителем» — с другой.  

Спектакль начинается с появлением в зрительном зале первого зрителя. Одержимый, беспорядочно перемещаясь по сцене, исчезая за дверью служебного помещения и появляясь вновь в самых неожиданных местах, при этом, не умолкая ни на мгновение, Нурбек, то задаёт вопросы сам себе, то говорит с воображаемым собеседником, то призывает дух Рудольфа Нуриева, то вдруг, смотря на переполненный зал, со страхом восклицает: «Зачем я собрал людей? Что я могу им рассказать?! Быть может, лучше разойтись, пока еще ходят трамваи?!» Прощупывает босыми ногами сцену, сокрушается: «Слишком жесткий пол!»

3453534Наконец, заняв место у балетного станка, он делает разминку. Музыка убыстряется, а вместе с ней его речь, словно кровь начинает лихорадочно пульсировать в его жилах. Отдавшись целиком потоку сознания, в один момент Нурбек, как сознается позже, неожиданно для самого себя, перешёл на татарский. На самом деле сложно понять, где заканчивается задуманное, заготовленное, поставленное и начинается импровизация, это тысяча состояний, перетекающих друг в друга, соподчиненность которых непросто установить. Порою кажется, что тонкая грань, разделяющая метафизические уровни, растворяется и мы, действительно, видим на сцене самого Нуриева, передающего в танце своё мироощущение человека, положившего на алтарь единственного божества – балета, всё, что имел. Танец же становится его целью, источником действия, содержанием драматической борьбы, где сталкиваются страсть и чувство долга, надежда и отчаяние. В головокружительном фуэте, Нурбек рисует водой ровный круг – свою вселенную. Наступает момент, когда одержимый страстью, вознесенный славой, упиваясь ей, он нарушает границы этой обители, становясь сам себе континентом, сам себе планетой, позволившим себе быть богом. Неистовый танец, во время которого вспарывается подушка, из которой летят перья, заканчивается падением героя. Очнётся он в пуху, скрюченный, жалкий, бравада исчезнет, внезапно герой окажется на пороге немощи, смертельной болезни, преждевременного угасания.

Ненапрасно критик Олег Лоевский сказал, что Г.Жданова и Н.Батулла рассказали свою историю всеми доступными средствами. Это не только слово, танец и музыка, это и средства костюма, язык жестов, цитирование, импровизация и куклы. Впрочем, на взгляд критиков, импровизации могло быть немного меньше. «На лицо проблема композиции,- отметила редактор блога Петербургского театрального журнала, театровед, искусствовед, эксперт фестиваля, Татьяна Джурова.- Художественный интерес здесь представляет перетекание биографического материала в танец и его соприкосновение с «Я» артиста». Но так или иначе, артисту и режиссеру фестиваль дал рекомендации не останавливаться на достигнутом.

Выявил фестиваль «Ремесло» и проблемные моменты режиссуры, что особенно горько, они касаются весьма талантливых, с точки зрения режиссерского решения, спектаклей. Речь идёт о спектаклях казанского ТЮЗа «Война глазами детей» и «Театра Акт» «Летние осы кусают нас даже в ноябре».

Продолжение следует…

Фото: Рамис Назмиев

Об авторе: Ирина Ульянова


Рейтинг@Mail.ru

© 2024. Информационный портал "Я Казанец". При использовании материалов сайта гиперссылка на yakazanec.com обязательна. Ресурс может содержать материалы 16+