«Шомбай-fest». Казанский фестиваль кукольных театров (Начало)
Любопытным с точки зрения куклы, как метафоры человека, можно назвать спектакль «Соготох» («Один») Театра актёра и куклы Республики Саха (Якутия) из г.Нерюнгри. Основной темой своей постановки А.Иванов называет тему одиночества. Единственный персонаж его истории – человек без имени, каким-то чудом оставшийся в живых после глобальной техногенной катастрофы. «Слишком много людей и мало ресурсов… Как и предсказывали, конец света наступил», — скажет нам голос диктора в прологе. Зрителю вдоволь дадут рассмотреть страшные картинки разрушенной, искореженной, выжженной земли, а затем луч прожектора высветит кучу тряпья, из которой появится человечек. Он поднимет головку и в ту же секунду перед ним появится петля, как символ того, что новый день не принесёт ничего нового, ничем не порадует, а станет еще одним звеном в череде, лишь оттягивающих неизбежное… У этого осколка человечества нет настоящего и нет будущего, его уши не слышат ничего, кроме тишины, глаза не различают в темноте ничего, кроме железяк и хлама, нет и прошлого, ибо все попытки вспомнить вызывают у него лишь чувство тошноты и головную боль. То ли деградируя, то ли боясь неизвестности, он редко поднимается на ноги, больше ползает на четвереньках.
С помощью куклы, автор постановки исследует природу человека, вторгается в глубины его подсознания, которое демонстрируется нам на экране в виде черно-белой анимации – пример синтеза кинематографического и театрального бытования. По крупицам построит человечек убогий, но свой, мир. Наденет на манекен головку, оживит его в своём воображении. Манекен-девушка сможет общаться со своим создателем лишь междометиями, но бедолаге будет достаточно и этого. Чем не исследование кукольной условности и ее взаимодействия с человеком? Но однажды неведомый зверёк, такой же, как он сам, тусклый и неприкаянный, сломает его игрушку и тогда в состоянии аффекта человечек забьет его до смерти. А потом поймёт, что уничтожил последнюю жизнь, пульсирующую рядом, с чувством боли и отчаяния залезет в петлю и оттолкнёт табурет. Но… выживет! На поклон человечек вышел, прижимая к груди детёныша убитого им зверька, в сопровождении пяти кукловодов, благодаря движениям которых существовал. Но какого же было его удивление, граничащее с ужасом, когда один из кукловодов снял чёрный колпак, и подал человечку руку. Затем открыл лицо второй. А потом они вместе подвели человечка к рампе и показали на зрительный зал, на сотни устремленных на него глаз. Реакция несчастного была неожиданной. Он, молча, вскарабкался на руки к девушке-кукловоду и там, свернувшись клубочком, и всё еще судорожно прижимая к груди зверька, крепко заснул. Надо отметить, увлекшись формой, автор уделил недостаточно времени драматургии, психологизации действия, но только ради этой финальной сцены стоило видеть этот эксперимент, настолько она была беспроигрышной по силе воздействия.
Схожей проблеме – бесконечного одиночества человека в мире людей, посвящен экспериментальный спектакль «Сак-Сок», Набережночелнинского театра кукол, показанный на фестивале вне конкурса. Это своеобразная проба пера татарского драматурга Ильгиза Зайниева, пишущего в основном для драматического театра и выступающего в качестве режиссера своих пьес в театре Г.Камала. В основу действия автор положил легенду о двух братьях, проклятых матерью и навсегда потерявших друг друга. Словно две половинки единого целого, герои спектакля ищут и не находят единомышленников: в семье, дружбе, любви, творчестве. В спектакле читаются стихи татарских поэтов. Даже очень известные, в контексте спектакля они звучат особенно пронзительно. Постановка произвела эффект, зрители, особенно, казанцы, отметили её новаторство, соединение вечной темы с национальным характером героев, оригинальность в создании выразительных образов на основе традиционных кукол, используемых в татарском народном театре. Интересна постановка и с точки зрения нового слова в работе с пространством, игры символов и масштабов.
Проблеме одиночества во власти отведено много места в постановке «Самозванец» по сочинению А.Пушкина «Борис Годунов» Брестского театра кукол. У белорусов получился скорее драматический спектакль с присутствием кукол, которым отвели роль безмолвствующего народа. Разных размеров, одетые в белое, (сценография, куклы, костюмы В.Рачковского), они практически лишены ртов. У кукол мужского пола, губы заросли бородами, у женщин это крохотные, часто скривленные в гримасу немого недоумения чёрточки. Как ни странно, но именно куклы придают спектаклю злободневную политическую окраску. Вместе со зрителями они наблюдают за поворотами событий, и кажутся немым упрёком не узурпаторам власти — Годунову и Лжедмитрию, а молчаливому согласию людей, допускающих это. Кто как не народ в ответе за царей, которых выбирает?! Эта мысль звучит и в пушкинском тексте, в рассказе монаха-летописца Пимена в Чудовом монастыре. Он был свидетелем трагических событий в Угличе – убийства малолетнего наследника. И потратил годы, чтобы подробно описать это и последующие за ним события в своей летописи. «Чтобы помнили!» — скажет он. Анафема сместившим помазанников божиих звучит в финале спектакля.
В остальном же постановка режиссера Алексея Лелявского вступает в диалог с пушкинским текстом. «Самозванец» — было первое название пьесы, которое изменилось вместе с цензурными правками. И, конечно, самозванство Бориса Годунова в спектакле стоит во главе угла.
Прежде чем мы впервые увидим царя в момент, когда он будет произносить речь, адресованную боярам, мы слышим о нём и успеваем проникнуться неприязнью. Он «заказал» царевича Димитрия, он лицемерен и слаб. Да и перед нами он появляется в кроваво-красной хламиде палача (В.Тевосян), и «смиренные речи» его на вступление на трон звучат фальшиво. Метлами люди в черных капюшонах пододвигают толпы кукольных людей к Собору. Под барабанную дробь люди падают один за другим. Что это? Метлы истории, толкающие людей на погибель? Или согласно русской поговорке, новая метла по-новому метёт? Дальше текст сопротивляется картинке. Борис в хламиде и шапке-ушанке приходит на половину детей. Куклы, изображающие Федора и Ксению, по воле режиссера — двое из ларца. Но Борис – хороший отец и боль дочери, овдовевшей в невестах, и беззащитность сына, которому он хотел бы передать правление, он чувствует и переживает по разному. Герой Алексея Лилявского встаёт ногами на карту Руси и пограничных областей, нарисованную сыном. Есть в этом жесте пренебрежение трудами сына, но Борис Федора любит, ему импонирует его учёность и аккуратность. Если же сиё означает попрание страны, то и здесь — мимо. Годунов признаётся, что делает всё, чтобы не было войн и казней, в голодные годы открывает свои амбары, даёт людям работу и хлеб. Но народ «любить умеет только мёртвых!», напрасно ожидать благодарности от черни, лишь собственная совесть может успокоить царя, если она чиста. Но «единое пятно» на совести — вина за причастность к убийству молодого царевича — не даёт ему покоя, жжёт огнём, гложет днём и ночью. И нет лицемерия в этих словах монарха, ведь свой монолог он произносит наедине с собой.
Другое дело Григорий Отрепьев. Если Бориса судьба вознесла в царские палаты случайно, — как брат последней жены Ивана Грозного, Ирины, он долгое время фактически был у власти, то Гришка сызмальства грезил властью. И мы видим какие перемены происходят в душе и поведении самозванца, по мере его продвижения к вожделенной вершине. В каждой новой сцене это уже другой человек. Потеряет себя он только однажды, когда любовь к гордой Марине Мнишек, жгучее желание обладания её роскошным телом накроет его с головой. Бережно он будет держать в ладонях крохотную куколку (еще одно эпизодическое появление куклы) в польском наряде, но на деле это она и те, кто за ней, поляки, будут стараться сделать из Лжедмитрия марионетку.
Читайте продолжение — Еще о Фестивале кукольных театров «Шомбай-fest»
