Спектакль, о котором я хочу рассказать иначе как «театральное чудо» не назовёшь. Он поставлен нашими ближайшими соседями Республиканским театром кукол Марий Эл, а точнее творческим объединением «NEXT», которое в театре Йошкар-Олы любовно называют «молодое сердце театра». И название это точное уже потому, что в нём творят молодые и не очень, но уж верно такие, которых так и хочется охарактеризовать модным сегодня словом «креативные». Спектакль под названием «Бедный Акакий» кукольный, но посвящен взрослым, в основу его легла повесть Н. В. Гоголя «Шинель». А чудом этот спектакль можно назвать потому, что при скромных средствах театр сумел не только поставить технически сложный, зрелищный спектакль, его создатели: режиссер А.Стависский, художник Т.Батракова, автор видео-оформления С. Соловьева и актеры театра, смогли значительно раздвинуть рамки самого представления о театре и воспроизвести на сцене атмосферу максимально близкую к гоголевскому мистицизму, а может быть даже усилить её.
Всё начинается еще до начала самого спектакля. И вы позабудете, что театр начинается с вешалки, когда окажитесь в фойе, перед входом в зрительный зал. Здесь прямо на полу расстелена огромная карта Петербурга, которую не встретишь ни в Google, ни в Яндексе, карта объемная, есть на ней и дома (можно разглядеть даже кошек на крышах), и мостики, и дороги. Особо отмечен на ней участок, где происходят ограбления, а надпись на столбике убедительно не рекомендует оказаться в этом месте в безлюдную тёмную ночь.
Двое на джамперах (джамперы – это такие усовершенствованные ходули, которые поднимают актёра над зрителями и пружинят) начинают, перебивая друг друга, выкрикивать пролог к спектаклю. «В департаменте…»-начинает один. « Но лучше не называть, в каком департаменте. Ничего нет сердитее всякого рода департаментов…»,-подхватывает другой. «Итак, в одном департаменте служил один чиновник, чиновник нельзя сказать, чтобы очень замечательный, низенького роста», – указывают первый на невысокого гражданина в толпе зрителей. «Несколько рябоват, несколько рыжеват, несколько даже на вид подслеповат»,- указывает другой на зрительницу в очочках. Люди эти ни минуты не стоят на месте, в них было бы что-то от скоморохов, если бы ни их белые одежды, маски, капюшоны, придающие им нечто нетривиально-мистическое. Они еще не раз появятся в спектакле, а пока по ходу рассказа о «вечном титулярном советнике», они звонят в колокольчик, заменяющий театральные звонки, один, затем два и три раза, после этого зрители приглашаются в зал и рассаживаются «согласно купленным билетам» под звуки завывания ветра, которые тоже настраивает на нужный лад. Не важно, что за стенами: проливной осенний дождь или бабье лето, а может звенящая капелью весна, но вы погружаетесь в петербургскую зиму, когда ветры дуют «одновременно с четырёх сторон» и невозможно никуда от них скрыться.
Вот свет гаснет, и к ветру добавляется еще и «снег». На пустую сцену выходит девушка, невысокая, светлая, с удивительно живым лицом, какие можно встретить только в России, да и то в последнее время всё реже и реже. Это исполнительница главной роли. Роли Акакия Акакиевича – Аня Деркач. На её плечах закреплена шарманка, она держит за ручку девочку в огромной старой шали, крест-накрест завязанной на спине. Девочке нет еще и двух лет, зовут эту маленькую актрису Устинья Белецкая. Она забавно переступает с ножки на ножку, пытаясь пританцовывать, когда Аня поёт:
Как-то маленький сверчок,
Выглянул из-за печки,
И увидел огонёк крошечной свечи.
А при свечке старичок,
Тихое сердечко,
над бумагами склонясь,
выводил пером….
Эта песня,сочинённая самим режиссером, и это дитя задуманы как эпиграф к дальнейшему действию-сказу о маленьком человеке, величиною со сверчка в этом огромном мире. Девочка ведет себя на сцене естественно, песня длинная и она начинает проситься на ручки к «маме», обхватывая крохотными ладошками её шарманку. Так позже потянется душа Акакия Акакиевича к мечте о новой шинели, которая станет для него чем-то большим, чем просто одежда, чем-то родным, защищающем от жестокого мира, теплым и мягким, как грудь матери.
Зал окутывает плотный туман, идущий со сцены, он рассеется, легкой дымкой повиснув над рядами зрителей, сгущая атмосферу мистицизма, которую создателям спектакля удалось не только почувствовать, уловить самим, но и полностью перенести в зрительный зал. Из пелены тумана появляются огромные шинели, они занимают всё пространство сцены, то сходятся, то раздвигаются на манер карточной колоды. Цилиндр, шарф-галстук и огромные плечи. Их исполинская величина, а главное отсутствие не только глаз, но и головы впечатляет и впервые прогоняет холодок по вашей спине. Шинели в черно-белом графическом стиле разрисованы под город Петербург: в хаотическом беспорядке разбросаны мостики, дома, причудливые балкончики, арки, ворота и знаменитые петербургские дворы-колодцы. После недолгой пляски они выстраиваются боком в виде коридора, изображая узкие тротуары города. Вдоль нарисованных домов, бежит кукольный Акакий Башмачкин. Впрочем, на куклу он похож меньше, чем на маленького человечка, так как смотрится очень живым. И ручки у него живые, озябшие от холода, и глазки блестят в свете софитов, и по-детски чистый голос Ани Деркач дрожит от холода. “Есть в Петербурге сильный враг всех, получающих четыреста рублей в год жалованья или около того. – произносит он, — Мороз». Ветер пронизывает его насквозь, особенно спину и правое плечо, где его шинелька, ржаво-мучного цвета, совсем протерлась. Сильный ветер, норовит сбить с ног. Старичок на минуту исчезает, а мы видим замерзший город и ангела, из последних сил цепляющегося за шпиль башни, но забияка-ветер одно за другим срывает с ангела крылья. И превратившись в перо, одно из этих крыльев летит по свету, светится в темноте каким-то волшебным светом и, обрисовав замысловатые круги, опускается в замерзшую ладошку Акакия. Он удивляется, но несильно, едва рассмотрев, прячет перышко в карман шинели, продолжает свой бег, не подозревая, что именно с этого момента в его очень тихой, размеренной жизни начнут происходить события, изменившие его жизнь, и именно это перышко будет вести летопись его жизни, оказавшись в руках писателя.
———————————————————————————————————————————————————
В департаменте Акакий Акакиевич, перебросившись парой слов с мрачным швейцаром, односложно отвечающем на все реплики, сразу же усаживается за стол, чтобы заняться переписыванием. Переписывает он с любовью, в ручках его подрагивает перо, а на темном фоне проецируются красивые буковки, с хвостиками и завитушками, напоминающие вензеля. Строгие шинели ему подкладывают бумаги одну за другой, а он не глядя, кто их ему дал, переписывает и переписывает. На кукольных губах его словно блуждает довольная улыбка. «Буква — буковка, дружок — хвостик, запятая, как же их не любить?!» -вспоминаются слова песни-эпиграфа.
Люди в белых одеждах и масках – безликие, окружившие его, подтрунивают над ним, хватают за рукава, смеются. Это его сослуживцы. Акакий Акакиевич старательно не обращает на них внимание. И только когда «шутка бывает уж очень невыносима, он произносит жалобно: «Оставьте меня! Ну, зачем вы меня обижаете!» Актриса произносит эти слова совершенно так, как задумывал Гоголь, когда писал: « И что-то странное заключалось в словах и в голосе, с каким они были произнесены, и в этих проникающих словах звенели другие слова: «Я брат твой». Акакий Акакиевич задерживается допоздна, выводит свои буковки, то и дело восклицая: «Ишь, господа, шутники!», видно, ложатся ему на сердце тяжестью докуки жестоких людей. Он любовно складывает в портфель чернильницу, бумаги и перья, сладко вздыхает: «И чего же Господь завтра пошлёт переписывать!» Дома старичок продолжает работать с тем же старанием и любовью, греет ноги в тазике с водой, трет промерзшую спину и, наконец, решает посмотреть, нет ли причины его недомогания в шинели, и с ужасом обнаруживает, что шинель протёрлась в нескольких местах. Словно ребенка несёт он шинель портному Петровичу. Мы попадаем в дом, где портной бесконечно бранится с женой. Интонации Акакия Акакиевича просительные, словно диагноза врача ждёт он вердикта Петровича. Но тот неумолим: шинель починить нельзя, надо шить новую. Несогласный старичок дома пытается самостоятельно починить шинель, достаёт иглу и продевает нитку. Но шинель только рвется еще больше. И закрадывается в голову бедного чиновника мечта о новой шинели, он решает поменьше есть, экономить свечей и трудиться вдвое больше. На сцену выезжают два стола и два Акакия, которые один дома, другой в департаменте, не поднимая головы работают над бумагами. А по ночам в его маленькую кровать является шинель в виде пушистой бесформенной галлюцинации, обнимает его и убаюкивает на своих теплых руках. И в этот момент сердца зрителей сжимаются от ощутимого холода одиночества маленького никому ненужного человечка.
Но вот мечта сбылась, Акакий Акакиевич обладатель шинели, сшитой, по утверджению Петровича, по последней моде, и воротник играет в свете фонарей мехом, пусть ни куницы, но «лучшей кошки в округе». Сослуживцы наперебой хвалят Башмачкина, набиваются к нему в гости. Смущенный Акакий Акакиевич, непривычный к всеобщему вниманию, говорит, что шинель не новая, «а совсем даже старая». Тогда начальник делает благородный жест и приглашает всех к себе на именины. Башмачкин идет по зимнему Петербургу, теперь тот не такой холодный и неприветливый: цокот копыт невидимой лошади, песни цыган, перебивает нестройные голоса поющих где-то в неведомом строю солдат, слышен колокольный звон.
В гостях, правда, Акакий Акакиевич чувствует себя не в своей тарелке, поздравления имениннику и его жене говорит невпопад, но глаза его светятся добром и…благодарностью. Наконец, он выходит на улицу в прекрасном настроении. Здесь идёт забавная игра с лестницами, которые то распрямляются, то складываются и постоянно меняют своё направление. На этих необыкновенных лестницах Акакий Акакиевич показывается то тут то там, а то вместо него мы видим «даму, у которой всякая часть тела была исполнена необыкновенного движения», то Петровича и его сварливую жену, а то черного кота, огромных размеров. Всё это передает несколько игривое настроение чиновника, позволившего себе в честь приобретения шинели пару бокалов шампанского в гостях, а может быть, это нечистые силы крутят бедного Акакия, заманивая в своё лоно, потому что вдруг лестницы одновременно сворачиваются, бедный старичок оказывается на пустыре и им овладевает тревожное состояние. И вот кульминация сюжета — грабители снимают с него шинель. Интересно, что один из грабителей имеет лицо портного Петровича и, скорее всего, совсем не случайно. Н.В.Гоголь описывал, как отдав шинель заказчику, «Петрович вышел вслед за ним и, оставаясь на улице, долго еще смотрел издали на шинель и потом пошел нарочно в сторону, чтобы, обогнувши кривым переулком, забежать вновь на улицу и посмотреть еще раз на свою шинель с другой стороны». Возможно, она так завладела его мыслями, что он возжелал её не меньше Акакия Акакиевича.
Наш герой оказывается опрокинутым в снег лицом. И вот мы видим бунт маленького человека, и он ужасен! Бедный чиновник вопит, хватает ртом снег, рот его кривится в отчаянии, в безмолвном крике. Но ответом ему огромная, на весь задник картина накатывающих и ниспадающих волн, напоминающая равнодушный плеск Невы о борта её гранитного парапета. По совету коллег, чиновник пытается пробиться к «значительному лицу», которое изображено словно с позиции маленького человека, смотрящего на него снизу вверх – сплошные ноги и голова, без туловища. Акакий Акакиевич цепляется за эти огромные ноги и в этот момент становится еще меньше, ничтожнее, напоминает букашку, ползающую по ботинку человека. И создаётся ощущение отчаянное, безнадежное, — никогда не пробить бедному старичку стену людского равнодушия. «Значительное лицо», его, Акакия Акакиевича, не слышит, да и не может услышать со своей высоты.
Потерянный, обессилевший бредёт Башмачкин домой. Ему видится картина его рождения. Только в образе его матери Богородица, держащая на руках младенца. Младенец этот он, Акакий Акакиевич. И церковный служитель перелистывает страницы книги, выбирает новорожденному имя. Но как не старается священник «угодить хорошей женщине», только имена в святцах попадаются всё неприглядные: Трифилий и Варахасий, Моккия, Соссия и Хоздазат. Тогда вмешивается сам Н. Гоголь и предлагает назвать ребеночка, так же как и отца его звали, на том и порешили. И словно осознав, что отныне и вовеки он, словно крест, будет носить имя Акакия Акакиевича, малыш горько заплакал.
Акакий Акакиевич, быть может впервые за много лет, придя домой, не садится за стол переписывать бумаги. Он бросается на свою кровать, где провел много ночей в грезах о шинели. Рассудок его помутился, бедный Акакий с безумным взглядом, открытым ртом, мечется в бреду: то залезает под кровать, то под одеяло, разыскивая «воров», спрятавшихся там, то чудится ему Петрович и его жена, то черный кот. Надо сказать, образ кукольного Акакия Акакиевича живёт эмоциями Ани Деркач, озвучивающей его. Это, пожалуй, самый пронзительный момент спектакля, усиленный тревожной музыкой до последней степени, до слез, до боли. На наших глазах умирает маленький человечек, умирает в муках.
И вот бесконечно длинная веревка под тягучую музыку скрипок вытягивает на сцену крохотный гробик на саночках. За гробом идёт всего один человек. Мы узнаем в нём Гоголя с его длинным носом, в плаще, в котором и всегда его изображают художники. Он открывает гробик и достает оттуда…перо. То самое перо ангела, не удержавшегося на крыше башни под сильным ветром Петербурга, и произносит короткую речь: « И Петербург остался без Акакия Акакиевича, как будто бы в нем его и никогда не было. Исчезло и скрылось существо, никем не защищенное, никому не дорогое, ни для кого не интересное». И если бы он вместо этих слов произнёс длинную речь, это не произвело бы того эффекта. На этом закончилась жизнь Акакия Акакиевича, но ни его история. Потому что это «История одного призрака», душа его обречена на скитания, и на сцену является бестелесое существо с головою бедного Акакия и на него падает, не тая, снег. А на авансцене желтым равнодушным диском висит луна, на которой вдруг самым неожиданным образом, словно фотография, проявляются черты Н.В.Гоголя с горькой усмешкой на губах.
Ирина Ульянова, специально для yakazanec.com
Фото: В.Тумбаева
