Нина Ивановна Калаганова, заслуженная артистка РТ, лауреат премии «Тантана» 2011 г. в номинации «За честь и достоинство», педагог КазГУКИ (КГАКИ), актриса Казанского ТЮЗа с 1970 года.
Нина Калаганова Женщина с большой буквы, Женщина прошлого века, в самом лучшем смысле этого слова. Родившись в Советском Союзе, она словно навсегда приобрела иммунитет от всех недостатков дня сегодняшнего. Она энергична, но не суетлива, не горда, но с чувством собственного достоинства, искренна, проста в общении, и в то же время аристократична. Она из тех женщин, которым любой возраст к лицу, а между тем, она не закрашивает седин, не прячет морщин под маской косметики. Она обладает особой аурой, которая притягивает. Как птицы за зерном слетаются к ней люди. Спектакли с её участием всегда отличаются человеческой глубиной и серьезностью.
В своей жизни она горячо любила одного мужчину, своего мужа, Сашу Калаганова. Он был талантливым актёром, прекрасным мужем и отцом. «Для кого-то Бог на небе, а для кого-то в собственном сердце. И этот Бог в сердце не даёт опуститься ниже определённого человеческого уровня… Он не позволит ударить ногой собаку, обидеть старика, плохо относиться к родителям,» – писал знаменитый артист Евгений Леонов. Именно таким, с Богом в сердце, был Александр Викторович Калаганов. Однажды, по дороге домой со спектакля в Нижнем Тагиле он вступился за бездомного пса, сделал замечание четверым подросткам, которые над псом измывались, и… был зверски убит ими. Со времени его смерти прошло около 12 лет, участники этого дикого преступления уже вышли на свободу, но Нина Ивановна до сих пор живёт с болью в сердце и с памятью о нём, своём единственном любимом мужчине. Их жизни навеки спаяны в одну, и, говоря о себе, она говорит и о нём. Судите сами.
Нина Ивановна, мне бы хотелось начать разговор с истоков. Вы окончили Саратовское театральное училище. А как Вы оказались в Казани? По распределению или Вы здесь родились?
Нина Калаганова (далее Н.К.): Я из Ижевска. А Саша – Саратовский! Мы учились на одном курсе театрального училища у Ю. П. Киселёва – он лауреат всяких премий и всех регалий Советского Союза, всю жизнь проработал в театре, и сейчас Саратовский ТЮЗ носит его имя. Мы под его руководством с первого года учёбы играли на сцене, чаще в массовке; роли были маленькие, но характерные. Мне особенно запомнилась роль гимназистки в очень интересной революционной пьесе. Дипломные спектакли у нас были «Вечно живые» Розова и «Вестсайдская история». Это мюзикл, адаптация «Ромео и Джульетты». «Вестсайдскую историю» нам разрешили сыграть только два раза, поскольку пьеса с музыкой американца Бернстайна, а он позволил себе что-то сказать против Вьетнама. Но как у Товстоногова конная милиция регулировала потоки возбужденных московских театралов, так и у нас за четыре квартала спрашивали билеты, потому что спектакль был очень интересный. На дипломных спектаклях нас увидал Л. Верзуб и предложил приехать в Казань, где работал сам. Поехали мы не сразу, Саша остался в Саратове, а я тогда уехала по распределению в Тильзит, ныне г. Советск в Калининградской области. Но мы с Сашей не смогли долго друг без друга, и вскоре поженились. Саша распростился с Саратовским ТЮЗом. Я очень переживала, потому что он был звезда, поклонницы рыдали, что уехал их любимый артист, а я о том, что увезла такого талантливого человека из театрального Саратова, из родного гнезда в далекий крохотный Тильзит. Мы там проработали сезон. Театрик, конечно, был очень популярным, но городок настолько маленький, что шесть премьер, и зритель заканчивался. И мы с труппой — на колеса, и по городам Прибалтики, в основном по воинским частям, где было русское население. А потом написали в Казань и приехали сюда. Около года жили прямо в театре, в маленькой комнате, её окошечко выходило во двор и мы шутили: «Из вашего окна площадь Красная видна, а из нашего окошка только мусорки немножко», но дом всегда был полон 
друзей, все премьеры переносились в эту комнатку. Лучшим другом тогда у нас был Володя Ильин. Тот самый Ильин, что затем, уехав в Москву, стал знаменитым. А тогда он работал в нашем театре, и мы вместе с ним и режиссером Григоряном, который относился к нам с большой симпатией, поставили «Грозу». Володька играл Тихона, Саша — Кудряша, а я – Катерину. Это был скандальный, по тем временам спектакль, настолько, что педагоги запретили школьникам его смотреть. Но зато наша «Гроза» прогремела на всю страну и даже М.И.Кнебель приезжала из Москвы, из ГИТИСа, её смотреть и оценила нашу работу.
А в чем была необычность этого спектакля?
Н.К: В то время для нас была еще значима эта формула о Катерине: «Луч света в темном царстве», но Григорян ставил совсем не про это. Он ставил о том, что у женщины есть один талант – любить. Она же там так неистово любит; бьется в треугольнике: Бог, Борис и Тихон. И, по её запросам, она могла бы любить только Бога. Но плоть то своего требует, вот она и наградила ничем непримечательного Бориса своей любовью. Приходит несмелый юноша на свидание, перед ним Катерина мраморная, и он её и не трогал еще, а она ему: «На погибель ты мою пришел». И вдруг начинает раздеваться. К его ногам падает шаль, затем юбка, и остается наша Катерина только в нательной рубашке. Конечно школьников запретили приводить, — по тем временам это был стриптиз.
Феликс Григорьевич был замечательный режиссер, и в своё время мы в ТЮЗе первые стали ставить пьесы Вампилова. Самая первая была «Прощание в июне». Вот это было потрясающее зрелище, потому что студенчество тогда к нам просто ломилось. Боря Львович был сорежиссером, он написал много песен, бардовских, но в тему, и все было довольно условно, но очень весело и интересно.
И всё таки, Нина Ивановна, ТЮЗ имеет свою специфику и своего зрителя, Вам никогда не хотелось перейти в драму?
Н.К: Нас очень много приглашали в разные театры. В разные города. Но мы остались в Казани. Саша, правда, ушёл в драму. Вначале уехал в Киров, у него там были творческие метания. Потом работал в нашем драматическом. На него был поставлен «Шейлок» Шекспира. И он получил тогда единственный из артистов Тинчуринскую премию за эту роль. Потом он сыграл Городничего в «Ревизоре», получил звание народного артиста. Но с приходом Славутского был вынужден уйти из театра, потому что с ним невозможно было не поссориться, и стал ездить в Нижний Тагил. Меня тоже звали в драму, я не пошла и считаю, что совершенно правильно сделала.
Никогда не пожалели об этом?
Н.К: Нет! Были и трудные времена. Актёр – профессия очень зависимая от режиссера. Твой режиссер — ты играешь, не твой-ты в запасе годами. Пойди, докажи, что ты что-то можешь! Вот такой радостью был для меня Александр Павлович Клоков, ученик М.И.Кнебель. У него была преддипломная практика и дипломный спектакль он ставил в Казанском ТЮзе. Это был знаменитый «Оборотень» Кицберга. Кицберг в Эстонии, как в России Островский, нас даже приглашали с гастролями в Эстонию. Потом А.П. Клоков уехал в Киров и позвал нас туда. Но в то время у нашего ТЮЗа были трудные времена-здание было на ремонте, мы работали по клубам, режиссером был Ленечка Верзуб, так много для нас сделавший, многие уезжали, я не могла оставить его . Поскольку мы сработались с А.П.Клоковым, мы решили, что поедет Саша.
А как Вы стали педагогом?
Н.К: Мне всегда было немножечко мало актёрской профессии. Я в своё время поступала на режиссера к М.И Кнебель. За мастерство актёра я единственная из поступающих получила все пятёрки. И приемная комиссия единогласно сказала мне, ну вот зачем таким актрисам учиться режиссуре?! Куда женщины – режиссеры деваются? Их нет. И я уехала. Позднее, закончила таки наш Институт Культуры режиссуру, заочно, но уже для того, чтобы преподавать. Я преподавала тогда в театральном училище потому, что у меня было звание заслуженной артистки, и это даёт право. А когда я училась в Институте, меня просили остаться в нём. И вот уже 18 лет я там работаю, преподаю режиссуру и мастерство актёра для режиссеров любительского театра. Мои ребятки работают в детских клубах, Центрах детского творчества, на телевидении.
А есть ли из Ваших учеников такие, кем Вы могли бы гордиться?
Н.К: Я и горжусь всеми своими учениками. Во-первых, они все любят театр. Они все творческие люди. Например, Костя Адаев — он каскадер в принципе, у него в Москве свой клуб, но он и сам много снимается. Ирочка Шульга успешно творчеством занимается в Германии. Здесь, в Казани у меня Юлечка Захарова и Алеша Егоршин.
Да, действительно, и Юлия, и Алексей, заслуживают, чтобы о них рассказать подробно, и мы планируем поговорить с ними в ближайшее время. Скажите, а изменились ли студенты за то время, что Вы работаете педагогом? Какие они, сегодняшние студенты?
Н.К: Каждый набор сильно отличается от предыдущего. Сегодняшние — это те, что мало читают, не знают хороших фильмов, полезных книг, фамилий выдающихся режиссеров и артистов. Когда мне хочется привести пример актёрской игры, я говорю: «Ну вот вспомните, как Ролан Быков в таком-то фильме…» — и осекаюсь, вижу глаза пустые, – они даже кто такой Ролан Быков не знают. У прежних была целеустремленность, желание, они так много хотели, что только успевай, а эти будто ждут, что с ними что-то должны сделать, научить. Ощущение, что они пришли только за дипломами, и это, конечно, обидно. Очень мешает при поступлении ЕГЭ. Нельзя в нашей профессии ориентироваться на ЕГЭ, потому что у творческих людей совсем небольшие эти баллы, и приходится их отсеивать, а они способные. Сегодняшние ребята испорчены компьютерами. Теорию они там быстренько найдут и спишут, а в результате не развивается ни воображение, что необходимо, ни фантазия, а без этого никуда, эмоции тоже на уровне чего-то маленького, это очень печально.
Потом, если раньше нас расковывали, когда мы приходили в театральное училище, мы были зажаты, закомплексованы; с помощью танцев, фехтования мы должны были быстро освобождаться, выпрямлять осанку, заставлять голос звучать, то теперь их не надо освобождать. Они такие свободные, что их надо напротив, собирать и дисциплинировать.
Я могу сказать по себе: Мы — служили. Мы приходили в театр, и театр был для нас всем. Плохой режиссер или хороший, об этом мы не думали, у тебя роль, неважно маленькая или большая ты за неё отвечаешь и работаешь честно. Молодые, мне кажется, позволяют себе сказать: это не серьёзная роль и, соответственно, не растрачиваться на неё. А ещё, я могу сказать, это не типично для коллектива Казанского ТЮЗа, у нас ребята на редкость хорошие и коллектив дружный, и всё же не к каждому я рискну подойти и что-то посоветовать, как это делали для нас старшее поколение актёров, и мы воспринимали это как должно. Притом, я считаю себя негрубым, а даже тактичным человеком.
Хорошо, когда свобода сочетается с любовью к театру. Я думаю, именно эта внутренняя свобода позволила молодым ребятам: А. Миграновой и Р. Сабирову создать свой театр под названием «АКТ». Арендовать помещение в центре города, самим сделать ремонт, поставить свет, звук и творить.
А как Вы решили учувствовать в их «Королеве красоты»?
Н.К: Они долго ходили вокруг меня и боялись предложить. А когда предложили, я попросила почитать пьесу и с радостью согласилась. Я люблю играть. А сейчас я играю только Лошадь в «Простой истории» и Свинью в «Кошкином доме»! Хотя Лошадь я свою очень люблю, и мои ученики говорят, что приходят смотреть на неё и учиться актерскому мастерству, так точно там всё выстроено. Но Ангелине и Родиону я очень благодарна, честно и благородно вам скажу, потому что я таких ролей не играла даже в лучшие времена. Всё какая-то социальная героиня: учительницы, воен. врач, директор школы. И вдруг вот такая вот старуха! Я так её полюбила, придумала все костюмы, все шляпки. И каждый спектакль получаю колоссальное удовольствие. Я не могу припомнить, чтобы от какой-то роли я получала такое удовольствие, как от этой вредной старухи. Играю и радуюсь. Это моё актерское счастье!
——————————————————————————————————————————————————
А есть ли что-то, что Вы сегодня в театре не принимаете?
Н.К: Очень много «чернушных» пьес появилось, «чернушной» литературы. И вы понимаете, моим ученикам она нравится. Она их привлекает. Был интересный случай в моей практике. Дело в том, что мы изучаем не только классику, но и современную драматургию, и вот мои ученик Антон, потрясающий был юноша, очень способный, он, к сожалению, умер, я часто о нём вспоминаю, он захотел ставить Н. Коляду. Мы с ним поставили «Венский стул» и повезли на фестиваль в Марий-Эл, и там не только зрители, но и педагоги плакали: «Какой добрый, светлый спектакль!» — говорили. А руководитель фестиваля Попов Г.П., академик из Москвы, подошёл ко мне и говорит: «Нина Ивановна, я это произведение знаю наизусть! Да, здорово, но это ведь не Коляда!» Я всегда стараюсь защищать своих учеников, и я ответила: «Так, давайте договоримся, что Коляда-не Чехов! Ребята выбрали свою линию, там осталась проблема, есть отношение друг к другу, есть чувства!» И что ценно, ребята уловили и смогли сыграть возникающие чувства. И поэтому зритель так хорошо воспринимал. Наркотики, матерщину, галлюцинации, этого я не понимаю и не принимаю в театре, и ученикам своим всё время говорю: Я могу научить вас тому, что знаю, чувствую и понимаю сама, доброму и светлому, а всё остальное вы потом будете сами интерпретировать и сами об этом говорить.
Театр, на мой взгляд, должен вызывать сопереживание. Ведь самое главное в театре это живое общение. Почему он до сих пор не умер? Кино, телевидение дерзко заявляли: не будет театра! А он жив той энергией, взаимопроникновением, которое идет от актера в зал.
Я вот человек близорукий, я не вижу зала, но я его слышу, я его чувствую. Это наше двойственное состояние, когда у тебя в горле комок, слезы, ты рыдаешь, а в мозжечке у тебя радость от того, что зал дышит, кто-то всхлипнул, я всё это слышу. И вот таким, живым, должен быть театр. И наш театр, как мне кажется, всегда отличался тем, что он был живой.
А от чего зависит, чтобы театр живым оставался?
Н.К: Жаль, конечно, что сейчас нет притока, у нас все актеры казанские и казанской школы. В ТЮЗе сейчас одна только девочка приглашена из Екатеринбурга — Маша Лазукова. Из молодых, еще А.Малыхин сейчас вернулся в труппу, он из Ростова. А раньше были все разные, отовсюду, из Питера были, из Поволжья, Р.Ерыгин из Курска, мы вот из Саратова. Опять же обидно, что нет возможности пригласить со стороны какого-то другого режиссера, потому что молодые должны учиться на разной режиссуре. Один режиссер — одна манера. У нас в театре В.Б. Чигишев ставит — очень неплохо, он нас понимает, и мы его понимаем, но я думаю, что если бы были и другие режиссеры, это способствовало бы обогащению мастерства.
Нина Ивановна, актёры, как правило, не хотят, чтобы их дети пошли по их стопам. Как случилось, что Ваша дочь, Елена, тоже стала актрисой?
Н.К: Мы не хотели. Мы её берегли, она никогда не ходила в театральные коллективы. Но когда у них был в школе выпускной и они делали капустник, она изображала свою учительницу английского. Мы сидели с Сашей и восхищались: «Ты посмотри, что она творит, как она это делает!» И все были в восторге. Но мы её отвезли в Саратов к деду, Лена поступила в Саратовский Университет на физику. Почему на физику -я не знаю, она сама так решила. А потом мы пошли с ней гулять по городу , и она мне призналась, что не хочет учиться физике в университете, а хочет пойти в театральное училище. В результате, она приехала в Казань, курс набирали Ю.Карева и В. Кешнер, она опоздала с поступлением, но случился дополнительный набор. Там мальчиков добирали, но и девочки всегда приходят. В результате её взяли. Она получила красный диплом. Работала в Кирове у Клокова, попросилась в наш ТЮЗ, сейчас работает и, по-моему, становится неплохой артисткой.
А разве раньше была плохой?
Н.К: Я очень строгий человек в смысле творчества. Это студентам я всё прощаю, а к близким я очень требовательна. Они с Сашей боялись всегда, когда я приходила на спектакль. И так, с опаской, спрашивали: «Ну как?» Я отвечала: «Мне не стыдно!» И тогда они с облегчением вздыхали, раз мне не стыдно, это значит очень хорошо! Советы я ей давать не очень могу. Она всё делает по-своему. Она же поехала в Москву и поступила в ГИТИС, и тоже привезла диплом с отличием. Там, на вступительных, она читала Бродского, она очень хорошо читает Бродского, её даже просили почитать его ещё и ещё. Лена у нас в отца, а у Саши было сумасшедшее обаяние. Мы всегда говорили: я способная, а Саша-талантливый! Сцена просвечивает людей. И видно, какой человек, и какой артист. Я всё больше убеждаюсь, дочь на своём месте!
А есть такая роль, которую вы бы хотели сыграть, но не сложилось?
Н.К: Я в своё время болела «Грозой». Очень интересно у нас там была решена Кабаниха. Она, сильная натура не меньше Катерины, когда-то сломала себя, и у неё была одна цель, чтобы Катерина взяла после неё большое их хозяйство в свои руки. И поэтому она сама подстраивала, добивалась, чтобы невестка согрешила, приземлилась, и тогда она должна была стать её, а не Бога. А та не захотела и сиганула в нашу родимую Волгу. У нас Кабаниха была единственное разумное существо в спектакле. Её играла высокая, красивая, статная актриса, и в конце спектакля, когда Кулигин приносит на руках тело Катерины и говорит: «Вот она, ваша Катерина, тело её здесь, а душа не с вами». Наша Кабаниха на глазах старела, у неё терялся смысл жизни. Вот такую Кабаниху я бы сейчас сыграла. Либо Вассу Железнову. Потому что я в глубине души очень мощный человек. Я с виду терпеливая, спокойная, но когда что-то происходит, у меня такая волна возникает такой мощи и силы, что я сама себе удивляюсь. Из детского репертуара у меня есть на примете пьеса про дом с приведениями.
Есть у меня еще одна мечта… «Гарольд и Мот». Я хочу сыграть эту пьесу со своим учеником Алешей. Вот это бы мне очень хотелось. И мысль была, и он мне пьесу распечатал. Но кто на нас поставит?!
Ваши коллеги мне говорили, Вы делаете много добрых дел, расскажите о них.
Н.К: Да, нет, какие там добрые дела!? Ну, вещи, игрушки помогаю собирать для детского дома, у Нади Кочневой есть детский дом, над которым она взяла шефство, сама для себя она так решила и уже много лет этим занимается. Помогаю знакомой одинокой женщине по мере сил, это я в разряд больших дел и не заношу вовсе. Я просто не могу пройти мимо. Однажды я долго ухаживала за больной подругой, умирающей от рака. Врачи очень удивлялись, что я бросила свою семью, и дни напролет провожу у её постели. А я никого не бросала, во-первых, они у меня в семье тогда всё были уже взрослые, во-вторых, я же ей была нужна. Только позже я поняла, что за раковыми больными ухаживать очень трудно, даже родные люди не выдерживают порою, а не только чужие. Но я не могу иначе.
«Я не могу иначе!» — так говорят, делая добро, люди с Богом в сердце, ведь, когда мы говорим о человеке «добрый», то имеем ввиду, что он готов прийти на помощь другому, делая это не ради выгоды, не на показ, а бескорыстно, по велению сердца.
Алсу Густова, актриса: Нина Ивановна очень добрый и отзывчивый человек. Её сердце отзывается на любую боль. Будь эта боль человека или животного. А ещё она настоящий театральный гуру. Ни одна премьера, ни один концерт или культурное событие не проходит без её участия. И можно с уверенность идти на любое мероприятие, которое Нине Ивановне пришлось по душе. Её мнение всегда объективно и в оценке абсолютно точно. Нина Ивановна, живите долго и радуйте нас своим творчеством!
Алексей Зильбер, засл. арт. РТ: Это очень интересный человек. С Ниной Ивановной никогда не соскучишься. Во-первых, это просто кладезь театральных историй и баек, можно сказать патриарх театра. Причем не только Казанского уровня, но и Российского, так как была знакома и работала с разными режиссерами и актерами высочайшего мастерства. Затем, она замечательный педагог и может очень точно и профессионально помочь в работе над новым спектаклем, создать полный образ героя, его линию, характер, поведение. Я очень рад, что Нина Ивановна не успокоенный человек. Ей всё время нужно что-то делать, в чём-то участвовать. К сожалению, сейчас в нашем театре у неё очень мало ролей, но ей предложили участие в новом театральном проекте, и она согласилась, а ведь здесь есть момент риска: большая, сложная роль, ребята, выступившие режиссерами и актерами этого спектакля, еще очень молоды и, конечно, Нина Ивановна совершила серьезный поступок, дав свое согласие на участие. И за это её можно только похвалить. За её желание работать, за её желание пробовать что-то новое, за её смелость. Желаю Нине Ивановне много-много работы и такой же неуспокоенности и интереса к жизни, как и сейчас!
Ирина Ульянова, специально для yakazanec.com
