Театр им. В.И.Качалова, в течение года радовавший своего зрителя новыми постановками, просто таки удивил фейерверком спектаклей, которые прошли на его сцене в начале лета в рамках Международного театрального фестиваля «Европа-Россия-Азия», приуроченного к Году Театра.
4-5 июня была представлена работа одного из самых известных европейских режиссеров Люка Персеваля — шекспировская трагедия «Макбет». Сохранив основные сюжетные коллизии, режиссер сделал акцент на самое сокровенное, в его интерпретации, даже сакральное, — интимные отношения между Мужчиной и Женщиной. Отношения, которые сначала порождают чувство, а затем с легкостью могут это чувство испепелить. Пустоту, возникшую после того, когда чувства исчерпаны, заполняет страстное желание власти. Но в этой попытке заместить любовь, подчинением миллионов, человек обречен…
Настоящим подарком казанскому зрителю стали три спектакля московского театра «Студия театрального искусства» под руководством Сергея Женовача, профессор РИТИ-ГИТИС, он создал театр на базе своих учеников. На сегодняшний день в его составе лучшие представители четырех выпусков. Театр в Москве столь популярен, что билетов на него практически не достать.
На спектакле «Три сестры» по пьесе А.П.Чехова «Я Казанец» остановится подробнее.
«Три сестры»
Пьеса А.П.Чехова «Три сестры», написанная автором в 1900 году, стала уже культовой в русском театре. Да что там, это, пожалуй, единственная пьеса Чехова, породившая огромное количество интерпретаций и споров. Взглянув на театральные афиши столицы и провинциальных театров, можно увидеть не один десяток сестер Прозоровых, мечтающих, но никак не реализующих своё страстное желание вернуться из маленького душного городка, куда много лет назад был откомандирован их отец-военный, в Москву.
Постановку С.Женовача смело можно назвать одной из лучших и, безусловно заслуживающих внимания публики. Подход автора к переосмыслению характеров известных литературных героев впечатляет своей простотой и строгостью, одухотворенностью и ощущением сопричастности судьбе героев.
Между тем постановка очень близка к тексту автора. Первое, что видит зритель — сцену, заполненную стволами берез. О березах довольно много говорят герои пьесы. Сам Чехов считал их проводниками из прошлого в будущее. Берёзы с точной фактурой, тонкой корой, трепетно отслаивающейся от тела. Такими создал их художник Александр Боровский, имеющий в своём послужном списке большое количество спектаклей. Они уходят макушками вверх, в колосники, скрывая от глаз ветки и листья. Эти деревья — излюбленный символ России, образовав собой, таким образом, плотную стену, становятся олицетворением препятствия. Герои много и возвышенно говорят о будущем, но зажатые между стволов, их притязания кажутся слабыми, бессильными, нежизнеспособными. Не имея сил что-либо изменить в своей судьбе, сами герои как бы невольно осознают: их жизни лишь черновик, который набело должен быть переписан потомками. Нами. Ведь неслучаен посыл режиссера и актёров в зрительный зал, в нашу эпоху: через двести лет люди будут жить иначе, осмысленней, народятся новые лучшие «человеки».
От того ли, что работая фронтально, в основном, на просцениуме, — все монологи и даже диалоги, актёры направляют в лицо зрителю. Или оттого, что одеты они, согласно эпохе, в костюмы конца XIX века, но слушая речи героев, задаёшься вопросами: достоин ли? оправдал ли их надежды? реализовал ли свое предназначение? не превратил ли свои таланты в «ненужный придаток, вроде шестого пальца»?
Начинается действие с именин Ирины — младшей из сестер. В этой сцене сестры еще такие разные: Ирина (Елизавета Кондакова) одета в серое: платье и пальто с плотными кудряшками каракулевого воротника, её лицо светится. Она встречает весну своей жизни полная надежд, радости жизни, и нежелание вспоминать грустное прошлое, подтверждение тому. Ольга, старшая, (Мария Корытова) не суха, как принято её изображать, напротив, хрупка и изящна, и не хочется верить её словам, что, работая в гимназии, она сердится на девочек, она без умолку говорит о прошлой счастливой жизни в Москве, и даже её наряд — строгое, без изысков, платье преподавательницы гимназии, лишь подчёркивает её природную красоту. «Сегодня утром проснулась, увидела массу света, увидела весну, и радость заволновалась в моей душе, захотелось на родину страстно», -произносит она. Но словно волны о гранитный берег разбиваются её слова, когда тут же в ответ ей доносятся из глубины сцены обрывки разговора Чебутыкина и Тузенбаха: «Черта с два!», «Конечно, вздор»…
Безучастной к происходящему выглядит средняя сестра — Маша (Дарья Муреева). За всю сцену она не произносит ни единого слова, стоит в полуоборота, так, что лица ее почти не видно, но странным образом образует вокруг себя гипнотическое поле. Её платье черное. Воротник пальто и обшлага рукавов рваные, как и её характер, порывистый и несдержанный. Когда Маша оборачивается лицом к зрителю заметно как они похожи с Ириной внешне и… как они различны. Вся ее фигура, лицо — сплошное разочарование, озлобленность и презрение. С каким остервенением она читает стихи Пушкина «У лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том…». Оживёт, и даже как будто размякнет, она лишь с появлением Вершинина. А знакомый с детства стишок станет их кодом, паролем и отзывом, которым они будут перекликаться с разных концов сцены, когда в присутствии посторонних нельзя говорить нежных слов, но неудержимо тянет друг к другу.
Вершинин в исполнении Дмитрия Липинского выглядит каким то легковесным, поверхностным. Чем-то он напоминает марионетку, которую дергают за ниточки обстоятельства. Его манеры, особенно когда он стремительно убегает, поняв, что попал на именины без подарка, достойны мальчишки-школяра, а не взрослого мужа, отца семейства. Оттого все те философские и, во общем-то, зачастую верные и глубокие вещи, в его устах звучат неубедительно. И были бы приняты за резонерство, если бы не отзывы сестер, которые воспринимают его всерьез.
Актёрский состав спектакля за исключением Сергея Кочанова, играющего старого ни на что негодного запойного военного доктора Чебутыкина, очень молодой, что придает постановке особый шарм. Так, лицо Даниила Обухова в роли Андрея Прозорова такое по-детски чистое, бесхитростное вызывает симпатию, несмотря на то, что он, по мнению сестёр, в последнее время запустил себя, — пополнел, — да и одет в валенки и растянутую кофту, так что когда в начале пьесы он сам или другие говорят о его незаурядном уме, верится, что мыслительный процесс, игра на скрипке или перевод научной книжки с английского поглощает его целиком. Ближе к концу действия, когда Андрей явно смиряется с той пошлостью и мещанством, которые навязывает ему его недалекая супруга, его полнота и неряшливость должны бы вызывать отторжение, выражение его лица выдает в нем скорее мученика, чем подкаблучника. Его союз с Наташей выглядит досадным недоразумением, минутным порывом плоти. Сцена в березовой роще, куда убегает якобы обиженная сестрами Наташа, вызывает смех в зале, настолько неестественна, рыдающая героиня и наивен не замечающий этого Андрей. Из чистого помутнения рассудка от первого прикосновения к противоположному полу, Андрей выпаливает слова любви. Но, случайно появившиеся и заметившие их офицеры спешат поздравить, ведь все вокруг уверены, Андрей влюблен. И вот уже звучит свадебный марш, правда, весьма скоро, и это удачная находка режиссера, сменяющийся барабанным боем и строевыми командами где-то за сценой. И вот уже, оставшись наедине сам с собой, слыша окрик жены: «Андрюшанче!», он так откровенно-отчаянно закрывает глаза и произносит «Нет! Нет! Нет!», как будто желая защитить себя от наваждения, проснуться, отряхнувшись от кошмара.
Наташа (Екатерина Копылова) и впрямь способна свести с ума уже одним своим гнусавым голосом, легко переходящим в истеричный крик. По ходу действия героиня завладевает всё большим пространством в доме Прозоровых. Но в исполнении молодой актрисы супруга Андрея выглядит еще и хорошим психологом, всякий раз желая добиться своего, она, словно останавливается и начинает разговор издалека, с сетований, что сестры много работают, не берегут себя.
На наших глазах происходят разительные перемены в Ирине. Начав жизнь со страстного желания работать и в труде видевшая смысл существования, она не может найти занятие по душе и соглашается на уговоры Ольги выйти за Барона с одним только условием: уехать в Москву.
Одна из лучших сцен спектакля — сцена, когда в разных концах среди берез объясняются две пары: Маша — Вершинин и Барон — Ирина. От первой веет бесшабашным, наивным счастьем, вторая — сплошная неловкость, нескладность, натянутость. Тузенбах (Никита Исаченков) не решается прикоснуться к любимой женщине, руки его постоянно натыкаются на стволы берез и гладят их.
Мужчины, окружающие сестёр, в исполнении «женовачей» мягкотелы и несостоятельны, и всё же по-человечески понятны. Даже Соленый (Александр Медведев), претендующий на роль одинокого демона, своей язвительностью и издевками в адрес Барона лишь мстит более счастливому сопернику, ведь он так же влюблен в Ирину. Изначально выбравший не ту профессию Чебутыкин (Сергей Кочанов) — живое предупреждение Тузенбаху — угрызения совести за гибель своих пациентов он заглушает беспробудным пьянством. Муж Маши- Кулыгин — родной брат тостовского Алексея Каренина, он говорит твердо ставя точки в предложениях. Зная о связи Маши с Вершининым, он не делает попыток препятствовать ей. Его всепрощение возвышало бы его, не случись его признания Ирине и Ольге: «Если бы не Маша, я бы на тебе женился!» А эта его любовь ко всем сестрам сразу могла бы стать опорой одиноким женщинам, будь он сильнее духом, имей побольше фантазии. На именины Ирины он дарит книжечку, страниц в пятьдесят, с перечнем всех выпускников гимназии городка, а её напоминание, что такую она уже получила на Пасху, ничуть не смущает его. Он тут же передаривает подарок только что прибывшему в город командному бригадиру.
Вершинин, объясняясь в любви, постоянно вставляет жалобы на свою сумасшедшую жену, та незримо присутствует в их отношениях с Машей, делая призрачной их любовь, сводя её к статусу случайной интрижки. Сама Маша кажется это понимает, замирая каждый раз, когда батарейный командир заговаривает о жене и детях, и всё же «проглатывает» эту горькую пилюлю, не останавливает, не упрекает его. Она умна, но опускаясь до его уровня говорит, порой, глупые вещи, например, когда сравнивает военных и штатских, и окончательно теряет себя, вцепляясь в офицера мертвой хваткой, когда тот приходит прощаться.
Эмоциональный накал этой сцены так силен, что вместе с убегающим Вершининым внезапно отъезжает стена берез, обнажая пустоту сцены, ограниченную лишь стеной из обожженных, словно пожаром, досок. Здесь, возле собранных в кучу чемоданов и коробок, у раскрытого окна соберутся сёстры Прозоровы, не в силах оторвать глаз от уходящего из города под звуки оркестра полка военных, уносящих пусть призрачную, но надежду на счастье. Бывшие разными в начале действия, теперь они, все в черном, почти не отличимы друг от друга.
Организаторы фестиваля, в рамках которого проходили гастроли московской «Студии театрального искусства» под руководством Сергея Женовача дали возможность казанской публике не только увидеть замечательные спектакли, но и пообщаться с актерами, режиссером и художником спектаклей. Это были увлекательные беседы о роли театра в современном обществе, о роли актёра в театре. Сергей Женовач поделился своими творческими планами. Но дороже всего, пожалуй, были его слова, что здесь, в Казани, в театре под руководством Александра Славутского их встретили и окружили заботой, как родных и что в такой театр-дом, каким является качаловский театр хочется приезжать вновь и вновь.
А значит, для казанского зрителя эта встреча не последняя…
Фотографии предоставлены пресс-службой Качаловского театра
